Ещё два моих любимых...

Три рассказа про ветер.

I

Был красным ветер вдалеке,
зарёй зажжённый.
Потом струился по реке -
зелёный.
Потом он был и синь и жёлт...
А после -
тугою радугой взошёл
над полем.

II

Запружен ветер,
как ручей.
Объяты дрожью
и водоросли тополей,
и сердце - тоже.
Неслышно солнце
за зенит
склонилось в небе...
Пять пополудни.
Ветер спит.
И птицы немы.

III

Как локон,
вьётся бриз,
как плющ,
как стружка -
завитками.
Проклёвывается,
как ключ
в лесу под камнем.
Бальзамом белым напоит
ущелье он до края
и будет биться
о гранит,
изнемогая.

Дождь.

Есть в дожде откровенье - потаённая нежность,
и старинная сладость примирённой дремоты,
пробуждается с ним безыскусная песня,
и трепещет душа усыплённой природы.

Это землю лобзают поцелуем лазурным,
первобытное снова оживает поверье.
Сочетаются Небо и Земля, как впервые,
и великая кротость разлита в предвечерье.

Дождь - заря для плодов. Он приносит цветы нам,
овевая священным дуновением моря,
вызывает внезапно бытие на погостах,
а в душе - сожаленье о немыслимых зорях,

роковое томленье по загубленной жизни,
неотступную думу: "Всё напрасно, всё поздно!"
Или призрак тревожный невозможного утра
и страдание плоти, где таится угроза.

В этом сером звучанье пробуждается нежность,
небо нашего сердца просияет глубоко,
но надежды невольно обращаются в скорби,
созерцая погибель этих капель на стёклах.

Эти капли - глаза бесконечности - смотрят
в бесконечность родную, в материнское око.
И за каплею капля на стекле замутнённом,
трепеща, остаётся, как алмазная рана.
Но, поэты воды, эти капли провидят
то, что толпы потоков не узнают в туманах.

О мой дождь молчаливый, без ветров, без ненастья,
дождь спокойный и кроткий, колокольчик убогий,
дождь хороший и мирный,только ты - настоящий,
ты с любовью и скорбью окропляешь дороги!

О мой дождь францисканский, ты хранишь в своих каплях
дУши светлых ручьёв, незаметные росы.
Нисходя на равнины, ты медлительным звоном
открываешь в груди сокровенные розы.

Тишине ты лепечешь первобытную песню
и листве повторяешь золотое преданье,
а пустынное сердце постигает их горько
в безысходной и чёрной пентаграмме страданья.

В сердце те же печали, что в дожде просветлённом,
примирённая скорбь о несбыточном часе.
Для меня в небесах возникает созвездье,
но мешает мне сердце созерцать это счастье.

О мой дождь молчаливый, ты - любимец растений,
ты на клавишах звучных - утешение в боли,
и душе человека ты даришь тот же отзвук,
ту же мглу, что душе усыплённого поля!